Ашхабадский вор - Страница 93

И только тут он понял, что Дангатар просто-напросто тянет время. Чего-то ждет.

– И как зовут этого высокопоставленного человека? – неторопливо продолжал Дангатар. – Уж не Гурбанберды ли Саидов, хяким Гурдыкдерийского велаята? Который давно пытается проложить свой канал поставки наркотиков через Туркмению, а Ниязов ему очень в этом отношении мешает…

– Ты… ты ничего не докажешь. У тебя нет доказательств! – повысил голос Батыр. – Ты вообще не имеешь права допрашивать меня!

На лестнице послышались шум, скрип, шорох, как будто по ступеням поднимают тяжелую тележку. Карташ невольно оглянулся, но в коридоре было темно, хотя глаз выколи. Дангатар же, казалось, ничего не замечал.

– И опять ты прав, Батыр, – сказал он. – У меня нет доказательств, я тебя судить не могу... Зато у меня есть человек, и тоже высокопоставленный, который сможет разрешить наш спор.

Шум переместился в коридор, неторопливо приблизился, и в полосе света, льющегося из спальни, показались трое. Гриневский выматерился шепотом, что же касаемо Алексея, то он даже звука не смог издать от удивления. Да, это был ход со стороны Дангатара. И ход конем по голове. Шах и мат Батыру…

Маша и Джумагуль вкатили в будуар инвалидное кресло, в котором восседал прямой, как палка, азиат в роскошном халате. Седая, ухоженная бородка лопатой, скромная чалма – и плотная марлевая повязка на глазах, повязка, на которой проступали два желтоватых, влажных пятна. Появление слепца в сопровождении женщин, по-видимому, для Батыра явилось потрясением не меньшим.

– Ах-хмурат… – только и смог вымолвить он.

– Ахмурат Дидаров, по-прежнему арчин города Низарат, – хриплым голосом подтвердил слепой, поглаживая рукоять пистолета у себя на коленях. – Тот, которого ты ослепил и оболгал. Думаю, мнеесть, в чем обвинить тебя, Батыр.

Дангатар поднял автомат:

– И не вздумай сделать хоть шаг, Батыр.

Потом повернулся и сказал:

– Алексей, Гавана, Маша… Прошу простить, но дело это внутреннее. Спасибо вам за… в общем, за все. Пожалуйста, подождите внизу, мы скоро к вам присоединимся…

– Поджигай… – начал было Гриневский, но туркмен повторил с нажимом:

– Пожалуйста.

Алексей тоже собрался возразить, но не посмел, натолкнувшись на взгляд Поджигая. Посмотрел на Джумагуль. Та отвела глаза. Нет, мы все-таки чужие, подумал он. Даже словами не передать, насколько чужие. Азия попробовала нас на зуб, пожевала и выплюнула. Азии мы не понравились.

Не чувствуя под собой ног, Карташ повернулся и вышел из спальни, Батыр пискнул им что-то жалостное вслед, но они не оглянулись. Спустились по лестнице вниз, в темноту первого этажа.

– Ну и ночка… – выдохнула Маша и цепко ухватила Карташа за рукав. – Ты как? Жив? По городу такие слухи ходят…

– Чтоб я еще хоть раз в жизни… – сказал Гринев-ский.

Алексей молчал. В голове даже сумбура не было – там царила полная, звенящая пустота.

В холле первого этажа было пусто, боевики из восточно-воровского сообщества куда-то запропастились, исчез даже Сашка-племянник. А, плевать. Разбежались кто куда, вояки уголовные… Они вышли из дома, в ночную тишину и прохладу. Алексей устало привалился спиной к столбику, на котором безмятежно горел фонарь, положил «узи» на парапет, достал сигареты.

– Куда они все подевались… – пробормотал Таксист, недоуменно озираясь по сторонам.

– Очень тяжело? – негромко спросила Маша.

Карташ пожал плечами и сказал:

– Противно.

– Ничего, солдат, – она легонько взъерошила волосы ему на затылке. – Все уже кончилось. Правда? Враг побежден, груз в безопасности, мы живы, остается раздать всем сестрам по серьгам и умотать отсюда поскорее, как из дурного сна…

Алексей вяло кивнул.

«Все кончилось, все кончилось…», – он катал эту мысль, как леденец во рту, но вкуса не чувствовал. Вкуса победы не было напрочь, одна горечь…

– Тихо! – вдруг яростным шепотом гавкнул Гриневский и вскинул автомат, направил его в темноту.

– А вот это хрена вам – все кончилось, – преспокойно донеслось из темноты. – И опустил бы ты свою пукалку, Петр Игнатьич, пока я из тебя дуршлаг не сделал.

Из темноты бесшумно, точно привидения при лунном свете, одна за другой материализовались фигуры в таких же черных, как у них самих, костюмах. Три, четыре, пять… дюжина бойцов в масках, одинаковых, как сработанные по одному шаблону манекены, выступили на открытый участок, умело рассредоточились полукругом, беря троицу на ступенях в кольцо. Свои «кипарисы» они держали стволами вниз, но отчего-то складывалось полное впечатление, что им потребуется от силы миллисекунда, дабы открыть огонь на поражение.

А потом сквозь оцепление прошел еще один персонаж – уже в летах, в простом камуфляжном бушлате без знаков различия, несомненно славянской внешности, небольшими усиками щеточкой неуловимо напоминающий кота Базилио. Не обращая ровным счетом никакого внимания на Машу и Гриневского, автомат так и не опустившего, поднялся по ступеням к Карташу, ни слова не говоря взял его за воротник и несколько раз встряхнул – так что зубы лязгнули.

– Мер-рзавец… – прошипел он с каким-то даже наслаждением.

Отпустил, отступил на шаг, окатил ледяным взглядом с ног до головы. Сказал уже спокойнее, но все еще на взводе, как готовая распрямиться пружина:

– Ответь мне только на один вопрос, старший лейтенант. Почему я, Михаил Кацуба, генерал-майор и русский офицер, должен самолично гоняться по всей этой гребаной Азии за тремя идиотами и одним долбаным вагоном? Ты хоть понимаешь, в какие игры впутался?! М-мальчишка…