Ашхабадский вор - Страница 29

Странно, что руки перед едой не омыли – так ведь дикие люди, а я что говорю. Хоть и хлебосольные. А вот, кстати, сам Ханджар рядышком с Гриней вообще не ест, более того: глядит на триумф желудков в высшей степени неодобрительно. Даже взгляды какие-то мрачные на Дэдэ своего бросает. Понятно, к Дангатару торопится. Ну и поделом, не фиг было тянуть «на минутку». Теперь жди, пень туркменский, пока гости насытятся… А старейшина смотрит и радуется.

Маша поймала за полу хозяйку и приступила к допросу третьей степени; Сапар, следующий за хозяйкой тенью, поневоле вынужден был переводить. И сквозь негромкий говор над достарханом долетали отрывочные фразы: «…берете печень, нашпиговываете чесноком, макаронами, салом курдючным…», «…нет, до кипения доводить не надо…», «…граммов сто костей, не больше…», – и прочие премудрости кулинарии.

Некоторые блюда были более-менее узнаваемы: супы там всевозможные, блинчики, нечто наподобие чебуреков, шашлыков с луком, хычин; это, извольте видеть, наверняка Везувием дымится гора знаменитого плова, а вот, извольте откушать, несомненно разложены пирожки с бараниной, вон там плавают в супе в ожидании ложки знакомые манты… А вот дальше память и воображение начинали буксовать. Что такое, скажите на милость, истекает мутноватым соусом в чаше? Кусочки баранины – это я вижу, помидорки тоже присутствуют, а вот что за нитки какие-то цветные изнутри торчат пучком, макароны, что ли? Непохоже… Или вот это: зеленые кубики тонут в глубоком блюде, наполненном непрозрачной желтой субстанцией, подозрительно напоминающей клейстер. Ну-ка подвиньтесь, дайте место дегустатору…

Он так и замер с протянутой к блюду рукой, недожеванный кусок блюда предыдущего буквально застрял в горле. Потому что Сапар наклонился слишком низко к Маше, часть загадочного одеяния хозяйки соскользнула, немного обнажая ее лицо и бок, и Карташ увидел.

Левая половина лица хозяйки превратилась в огромный багровый кровоподтек. К левому боку хозяйки (то ли мамы, то ли бабушки) милый крепыш Сапар прижимал ствол волыны.

Многое можно было списать на местные нравы, даже такое… Многое по отдельности можно было объяснить. Например, что двое крепышей вышли из аула просто отлить. Что вообще все в семье урождаются такими вот тренированными крепышами. Что гостей зачем-то рассадили порознь и сдвинули локтями. Что нет вина на столе, что не моют руки перед едой. Не молятся, наконец… Всему можно было найти оправдание – но только порознь. Вся же картина в целом с почти слышным хлопком открылась перед Алексеем во всей своей красоте.

Это нехозяйка дома.

Это пленница.

Значит, и остальные нехозяева.

Значит…

Разум еще перерабатывал информацию, сортировал и раскидывал по полочкам, а организм уже работал за четверых. Глотка издала яростный вопль: «Подстава!!!» Одновременно с этим руки ухватили край достархана, рывком высвободили столешницу из креплений, опрокинули на сволочного старейшину, не думая, что тяжелая доска может задеть и боевую подругу. Одновременно тело швырнуло себя назад, отталкиваясь от тяжелого достархана, как от трамплина, упало на спину, перекатилось (мозг успел мимоходом вознести хвалу изобретателю подушек). Одновременно, еще в полете, рука рванулась к рукояти «Глока», отбросила полу рубашки…

И одновременно с этим происходило еще много чего.

Петька-Таксист не сплоховал. Нет, скорее всего, это не сплоховали его лагерные рефлексы – столешница еще не сбросила с себя первые блюда, как Гриневский был уже на ногах и выхватывал свой ствол... А вот «хозяева» явно тормозили. Не ожидали, сучары поганые, такой подлости от русских – те вроде бы сидят себе ровно, жрут и расслабляются, еще немного, и бери их тепленькими, а тут вдруг такое. Крышка достархана, стряхнув наконец с себя угощения, яства и кушанья, перевернулась и шарахнула старейшину аккурат в лобешник, тот даже пернуть не успел.

А вот Алексей пушку выхватить успел. И тут же, из положения «лежа», пустил ее в дело. Пуля смачно шлепнула в брюхо приподнявшегося было типа с залысинами. «Папа» Сапара сложился пополам, засеменил в сторону как-то бочком, запутался в ногах, упал и упокоился подле печки-тамдыра. Впрочем, Карташ этого уже не видел, его «Глок» уже выцеливал другую цель. Время для него растянулось, как жевательная резинка, а пространство, наоборот, сжалось до габаритов потенциального одиночного противника. Ага. Вот и «чадушка» поверженного лысого. Отступает. Женщиной прикрываясь, гаденыш! Ладно. С тобой потом, нет времени…

Воздух уже полнился выстрелами – противник пришел в себя и начал.

– Живыми!!! – заорал кто-то, и…

А эт-то еще что?!.

Он не видел, что Гриневский сделал только один прицельный выстрел, в одного из бойцов уважаемого Ханджара, а потом был сметен стремительной и неожиданной атакой. Но источник этой атаки разглядел прекрасно – потому как следующий удар был направлен против него.

И опять включились инстинкты, которые действуют быстрее сознания. Они-то его и спасли. Промедли он долю секунды, позволь внезапному и кошмарному зрелищу на эту долю сковать разум – и лететь ему кубарем в упомянутую Валгаллу.

Так быть не могло – по исключительно физическим законам. Но так было. Издавая визг наподобие заклинившей бензопилы, старое, грузное, рыхлое тело уважаемого Ханджара в развевающемся халате взметнулось в каком-то диком, невозможном прыжке, по воздуху перенеслось через поруганный достархан, – и на утрамбованную землицу дворика, там, где только что находилась нога Карташа, со всего маху обрушилась подошва тяжелого кованого сапога. С яростным свистом, причудливой спиралью взлетели полы тяжелющего расписного халата, ну не может, убей меня бог, не может простаяматерия рассекать воздух, как дамасская сталь... Однако – рассекла и с характерным металлическим звуком выбила «Глок» из карташовской руки! Ствол отлетел в сторону. Значит, не простая материя пошла на шмотки для верного слуги Дангатара-Поджигая. Ах ты пень трухлявый, ты тоже за этих!!!